Когда «сетецентризм» придет в Российскую армию?

   «Автоматизированная война», «сетевая война», «центрально-сетевая война», «сетецентрические военные действия», «ведение боевых действий в едином информационно-коммуникационном пространстве» и многое другое – названия одного и того же явления, которое преподносится как светлое будущее вооруженных сил Российской армии. По заявлениям высокопоставленных представителей Министерства обороны, нам суждено его увидеть уже в 2015 году. Так ли на самом деле обстоят дела, действительно ли мы поняли это явление, а не свалились к дискуссиям исключительно по поводу его названия.
(Сетецентризм, сетецентрическая война, реформирование, информационные технологии, боевые возможности, оперативное искусство).

«Сетецентрическая» лихорадка. Термин «сетецентризм» впервые появился в американской компьютерной индустрии и стал результатом прорыва в информационных технологиях, которые позволили организовать взаимодействие между компьютерами даже, несмотря на использование в них разных операционных систем. Вполне естественно, что и идеологами военного приложения этого термина стали американцы, которые, между тем, отмечали, что их концепция «сетецентрической войны» это не только развертывание цифровых сетей с целью обеспечения как вертикальной, так и горизонтальной интеграции всех участников операции. Это ещё изменение тактики действия перспективных формирований с рассредоточенными боевыми порядками, оптимизация способов разведывательной деятельности, упрощение процедур согласования и координации огневого поражения, а также некоторое нивелирование разграничения средств по звеньям управления. Более того, повышение боевых возможностей современных формирований – прямое следствие улучшения информационного обмена и возрастания роли самой информации, т.е. реализации принципов новой концепции.
Обнаружив, какие преференции дает американский подход, в том же направлении потянулись и другие страны. Началась настоящая «сетецентрическая» лихорадка. В НАТО реализуется концепция «Комплексные сетевые возможности» (NATO Network Enabled Capabilities), во Франции – «Информационно-центрическая война» (Guerre Infocentre), в Швеции – «Сетевая оборона» (Network Based Defense), в Китае – «Система боевого управления, связи, вычислительной техники, разведки и огневого поражения» (Command, Control, Communications, Computers, Intelligence, Surveillance, Recognizance & Kill) и т.д. 1 Именно в «сетецентризме» военные зарубежных стран видят инновационный инструмент повышения боевых возможностей сокращаемых вооруженных сил и вполне объективно рассчитывают на получение экономической выгоды.
Зарубежный взгляд на российские успехи. Последние два года внимание военных экспертов по всему миру приковано к вооруженным силам Российской Федерации, находящимся в состоянии масштабного реформирования и перехода к новому облику. Свидетельством этому и огромное количество публикаций в зарубежной прессе о ходе самой реформы и о нашем светлом будущем, но уже с их точки зрения. Внимание заслуживают, по крайней мере, две работы – масштабный труд сотрудницы немецкого института международной политики и безопасности Маргарет Клейн «Военный потенциал России. Амбиции великой державы и реальность», а также обзор Роджера Макдермотта «Российские перспективы «сетецентрической» войны: ключевая цель реформы Сердюкова» из Управления изучения ВС иностранных государств Командования учебного и научных исследований по строительству СВ США (TRADOC).
В работе 2 Маргарет Клейн успехи российской армии по реализации «сетецентрической» концепции оцениваются применительно к результатам войны 08.08.08 с грузинскими агрессорами. По её словам, военно-политическое руководство РФ уже осознало необходимость реформирования вооруженных сил, оснащения их современными техническими средствами разведки, высокоточного оружия, системами связи и передачи данных, а также объединения всех участников операции (боевых действий) в единое информационное пространство. Тем не менее, движение в этом направлении только началось.
Война показала, что российской армии не хватало систем дальнего радиолокационного обнаружения и управления (ДРЛО и У), беспилотных летательных аппаратов (БЛА) и средств разведки типа американской объединенной радиолокационной разведывательной системы «Джистарс». Как подчеркивает автор, в распоряжении ВС РФ имелись либо технически и морально устаревшие комплексы, либо трудно перенацеливаемые средства без возможности быстрой передачи собранной разведывательной информации. Это, по словам Маргарет Клейн, и стало причиной несвоевременного вскрытия системы ПВО Грузии, и как следствие потери семи боевых самолетов в такой непродолжительной войне.
Существенные проблемы отмечались с системами связи и передачи данных, что привело к невозможности эффективного управления подчиненными формированиями. Общеизвестным фактом остается и то, что российским офицерам приходилось прибегать к помощи корреспондентов, имевших сотовые и спутниковые телефоны. Более того, подразделения ВВС и СВ действовали без какой-либо координации и взаимодействия, что не позволило сформировать действительно объединенную группировку, хотя это одно из неотъемлемых условий проведения операций в соответствии с принципами «сетецентрических» концепций.
В средствах поражения, по мнению немецкого аналитика, Россия добилась больших успехов. В её распоряжении были оперативно-тактические ракетные комплексы «Искандер», корректируемые бомбы КАБ-500 и крылатые ракеты авиационного базирования Х-555 и Х-101. Тем не менее, все это вооружение едва ли применялось в той войне, потому что имелось в единичных экземплярах, отмечает Маргарет Клейн. Ещё одна проблема состояла в недостаточном количестве носителей, способных применять такое оружие. На самолетах, вертолетах, танках порой не было ни инфракрасных камер, ни приборов ночного видения, ни систем распознавания «свой-чужой», ни навигационной аппаратуры и др. Без этого применение средств ВТО становится невозможным, а усилия по сокращению отставания в «сетецентрических» концепциях от США и НАТО напрасны.
Вскрылось несоответствие современным реалиям и теории оперативного искусства, которое в ВС РФ до сих пор базируется на старых взглядах проведения традиционных крупномасштабных наземных операций, а не на современных концепциях, предусматривающих массированное применение высокоточных средств вооруженной борьбы. Не смотря на то, что с 1990 года в российской армии официально начался новый этап развития оперативного искусства 3происходящие изменения в технической оснащенности, качестве средств вооруженной борьбы вооруженных сил иностранных государств, а также в их взглядах на применение войск в различных формах военных действий практически не учитываются. С одной стороны мы рассуждаем о новых технологиях и «сетецентризме», позволяющем повысить боевые возможности распределенных на поле боя формирований, а с другой руководствуемся старыми определениями и понятиями. Какая вообще может быть реализация «сетецентризма», если боевые возможности сухопутных войск до сих пор оцениваются «…по способности части, соединения и объединения создавать соответствующие плотности сил и средств на 1 км фронта….» 4 Так и хочется воскликнуть, что старые кавалеристы из ГШ как всегда против замены лошади машиной. Здесь, правда, совсем не тот случай. Все понимают необходимость реформирования, озвучивают планы перехода к новым концепциям и принципам, но все равно чего-то не хватает, что-то не получается.
В обзоре Роджера Макдермотта 5 успехов отмечено тоже немного. Одним из основных достижений указывается разработка и испытание Единой системы управления тактического звена ЕСУ ТЗУ «Созвездие». Следует обратить внимание не только на восьмимиллиардную стоимость комплекта для одной бригады, которая сильно удивила автора, но и на то, как он называет нашу перспективную систему – C2 YeSU TZ. Проводя аналогию с американцами видно, что подобное обозначение соответствует уровню их концепции интеграции систем боевого управления С2 (Command and Control). В этой связи и возникает вопрос, а где остальные составляющие «C» по связи и вычислительной технике (Communications, Computers), а также «ISR» по разведке (Intelligence, Surveillance, Reconnaissance). Вероятно, автор ошибается, а если нет? Тогда снова обратимся к основоположникам.
Когда «сетецентризм» стал «сетецентризмом». У американцев давно отмечается непреодолимая тяга к различного рода концепциям, обозначаемым порой не совсем понятными аббревиатурами – C2, C3, C4, C4IFTW, C2W. Все это – концепции интеграции систем управления, связи, разведки и радиоэлектронной войны на базе компьютеризации вооруженных сил 6Первая из них появилась ещё в конце 70-х гг. прошлого столетия, отражая планомерный процесс объединения разрозненных средств управления, связи и разведки, при этом сеть уже давно стала их неотъемлемым элементом. Тем не менее, ни о каком «сетецентризме» ещё и речи не шло. Первая американская концепция «сетецентризма» появилась лишь в конце 90-х годов и получила обозначение NCW – Network-centric Warfare.
Восстановив хронологию событий, стало очевидно, что движение американцев к «сетецентризму» началось более 30 лет назад. Сначала происходило объединение систем управления и связи, потом АСУ и вычислительной техники, затем подключение к уже сформированной сети технических средств разведки и наблюдения, и, наконец, боевых систем на поле боя (в первую очередь средств огневого поражения высокой точности, уровень применения которых в современных войнах неуклонно растет). В результате длительного эволюционного развития решалась задача строительства инновационной армии и формирования разведывательно-ударных систем глобального масштаба.
Для этого разрабатывались и принимались на вооружение самые перспективные комплексы вооруженной борьбы, включая разнообразные средства разведки, высокоточного оружия, а также связи и передачи данных, способные интегрироваться в уже развернутую систему управления на театре войны (ТВД) и обеспечивать доведение до потребителей информации в реальном масштабе времени. Интеграция подобных комплексов и средств позволяет сформировать действительно эффективную разведывательно-информационно-ударную систему в любой операции и назначать для воздействия по вскрытой цели наиболее подходящее средство поражения. При этом формируемая в ВС США система не имеет ничего общего с действующими до сих пор в ВС РФ понятиями разведывательно-ударный комплекс (РУК) и разведывательно-огневой комплекс (РОК).
Такие системы становятся действенным инструментом современной войны, о которой специалист по войнам будущего Владимир Слипченко говорил как о дистанционной бесконтактной войне шестого поколения. Хотелось бы уточнить, что подобная война может быть бесконтактной только для стороны, имеющей многократное преимущество в современных средствах управления, связи, разведки и высокоточного оружия большой дальности. Для оппонентов она превратится либо в самый настоящий контактный ад без возможности нанести ответный удар, либо в губительную для всех ядерную войну.
Таким образом, все современные «сетецентрические» концепции, появившиеся в результате эволюции сетевых архитектур военного назначения, предусматривают обязательное развертывание трех функциональных сетей – управления, разведки и поражения. Сможем ли мы пройти за оставшиеся четыре года тридцатилетний период трансформации американских сетей? С учетом общепризнанного отставания России в таких областях как разработка микропроцессорных технологий, средств связи и коммутации это будет сделать очень трудно. Для начала необходимо уйти от тривиального обсуждения названия явления «сетецентризм», понять его суть, а затем и перейти к планомерным шагам по внедрению его инновационных возможностей в свои вооруженные силы.
«Сетецентризм» в примерах. По мнению американских экспертов, принципы ведения военных действий, строительства вооруженных сил и управления боевыми формированиями в XX веке получили наименование «платформоцентрические». В то время, по их мнению, успех операций и сражений зависел в основном от индивидуальных возможностей боевых средств, а объединение сетями, хотя и предусматривалось, не позволяло добиться эффекта, который дают современные информационные технологии. Именно поэтому на протяжении второй половины прошлого века военные специалисты всего мира занимались разработкой технических решений, связанных в первую очередь с мобильностью, точностью, а также огневой мощью средств вооруженной борьбы. По своей сути этот процесс представлял собой повышение потенциальных возможностей формирований (по огневому поражению, маневру, управлению, живучести и т.д.) или, по-другому, боевого потенциала, основа которого – техническая оснащенность войск.
Однако, как показала практика, существуют ограничения для дальнейшего роста и значительно повышается стоимость подобных разработок. Кроме того, средства вооруженной борьбы, многие из которых состоят на вооружении не один десяток лет (например, американский бомбардировщик B-52) и имеющиеся на то время боевые формирования уже обладали достаточным уровнем боевого потенциала, а проблема заключалась в том, как его реализовать. Перед военными ставилась задача достижения требуемого уровня боевых возможностей, зависящих от многих факторов, например, от эффективности разведки и управления, от влияния погодных и климатических условий, характера местности, а также воздействия противника и др. Вероятно, поэтому в XXI веке таким «инструментом» повышения степени реализуемости боевого потенциала стали современные информационные технологии. И сейчас действительно можно говорить о фундаментальном сдвиге от «платформоцентрической» к «сетецентрической войне», которая, по утверждению её разработчиков, не только определяет новые принципы управления войсками и силами, но и способствует осуществлению революции в военном деле на современном этапе.
Понятие «сетецентрическая война», рассматривает боевые формирования как своеобразные устройства, подключенные к единой сети. В зависимости от выбора сетевой архитектуры и её типа такими устройствами могут быть корабли, самолеты, средства поражения, управления, связи, разведки и наблюдения, группа военнослужащих или отдельные солдаты, а также комбинация и тех, и других. В этом случае возможности боевых формирований определяются не столько индивидуальными тактико-техническими характеристиками отдельных образцов ВВТ, сколько возможностями всей группы подключенных к сети средств как единого целого.
Как говорил А. Герцен, «трудных наук нет, есть только трудные изложения, т.е. не перевариваемые». Поэтому попытаемся представить все выше описанное на примере и разобраться что такое «платформоцентризм», а что «сетецентризм». В эпоху «платформоцентрических» войн, когда успех операций и сражений зависел в основном от индивидуальных возможностей боевых средств, на каждую тысячу танков противника у своих границ мы должны были выставить больше, допустим, 1500. Это фактически закон того времени, который находил отражение в бесконечном «наращивании мускул», т.е. гонке вооружений. Сейчас нет такой потребности. «Сетецентризм» позволяет обойтись меньшим количеством, к примеру, 500 танками, которые и так обладают необходимым потенциалом. Но для того, чтобы в достаточной степени его реализовать (достичь требуемого уровня боевых возможностей), необходимо связать сетью имеющиеся средства и добавить специальный «хаб» (ключевой узел, обеспечивающий соединений всех пользователей сети и без которого сама сеть не может функционировать или её возможности будут существенно ограничены). Здесь собственно и проявляется эффект синергизма, когда целое представляет нечто большее, чем сумма его частей. В приложении к военному делу синергизм – это эффект от совместного действия объединенных в сеть средств вооруженной борьбы, который по совокупному результату превышает сумму эффектов от применения тех же средств по отдельности.
Один из основоположников концепции Джон Гарстка отмечал, что «сетецентрическая война» для войны, то же самое, что электронный бизнес (e – business) для бизнеса. Мы также знаем, что и сам термин «сетецентризм» пришел из гражданской сферы. Значит, можно утверждать, что это явление присутствует как в военной сфере, так и гражданской. Поэтому попробуем, сначала, изучить его в понятной всем гражданской сфере, а потом экстраполировать полученные выводы в военную.
Допустим, что перед двумя главами семейства стоит порой непростая задача оплаты коммунальных услуг. Для этого каждый из них обладает одинаковым потенциалом в размере 5000 рублей. Один задачу выполняет по старинке, заполняя квитанции, идя в Банк и отстаивая очередь. Другой, продвинутый пользователь информационных технологий, свой потенциал (5000 рублей) положил на банковскую карту и осуществляет платеж в любое удобное время, не выходя из дома, и самое главное быстро. Получается, что оба испытуемых с одинаковыми потенциалами и при прочих равных идеальных условиях, выполняют одну и ту же задачу, но с разной эффективностью, т.е. с разной степенью реализации потенциальных возможностей. При этом второй испытуемый ещё и экономит на процентах за комиссию.
С одной стороны кто-то может возразить, что это простое управление средствами, но с другой мы видим и непосредственное выполнение задачи – оплата коммунальных услуг. Значит, экстраполируя результаты исследования этого явления из гражданской области в военную мы получаем следующие результаты:
– «сетецентризм» не оказывает влияния на потенциальные возможности боевого формирования;
– «сетецентризм» позволяет более эффективно выполнять поставленную боевую задачу;
– «сетецентризм» становится реальным инструментов повышения боевых возможностей формирований «нового облика»;
– «сетецентризм» позволяет достичь экономического эффекта.
Без риска нет движения вперед. Предвижу возражения ярых противников подобного пути развития для вооруженных сил РФ, заявляющих о том, что когда начинают говорить пушки компьютеры следует выключить, что нельзя все доверять сети, т.к. противник её может вывести из строя. Удивляться такой позиции не стоит, тем более что даже в США сообщество военных экспертов поделилось на сторонников, серьезно сомневающихся и противников подобной концепции. Тем не менее, как говорил профессор Илизаров, «механизм существования человека заведен на прогресс. И как бы ни хотелось этого отдельным индивидуумам, остановить его они не способны». Если бы профессор ошибался, мы бы никогда не приняли на вооружение детище Александра Попова, а до сих пор довольствовались бы самым помехоустойчивым средством связи – сигнальными флажками.
«Сетецентризм», являясь на данный момент реальным инструментом повышения боевых возможностей, от этого не становится панацеей для решения всех проблем. Ведь, если у состоящего на вооружении танка штатный боекомплект составляет 63 выстрела, то даже при оснащении его суперсовременными системами связи и управления он никогда не сможет поразить этим комплектом 64 цели. Значит, истина лежит где-то посередине. Именно поэтому без комплексного подхода к решению проблемы, включающего: изменение мировоззрения военного руководства на управление подчиненными формированиями, а также формы и способы применения сил; создание унифицированных автоматизированных систем управления; разработку современных технических средств разведки, которые и будут наполнять сети; принятие на вооружение в достаточном количестве высокоточного оружия, которому такая информация собственно и нужна все инициативы обернутся пустой тратой денег.
Кроме того, необходимо помнить, что мы находимся в роли догоняющих, и поэтому происходящая «информатизация» вооруженных сил объективно перерастет в революцию в военном деле только при параллельном развитии других перспективных технологий, в том числе лазерных, нанотехнологий и др. Но военным не следует спокойно сидеть и ждать пока нужные технологические решения сами к ним придут. Нужна их активность на всех уровнях. Возьмите, к примеру, БЛА и другие роботизированные средства вооруженной борьбы, количество которых в ВС США неуклонно увеличивается, а способы их применения постоянно совершенствуются. Заслуга здесь не только американского ВПК с его революционными технологическими решениями, а и самих военных, которые проявили завидную настойчивость и даже креативность военной мысли при разработке новых форм и способов применения этих средств в современных войнах и вооруженных конфликтах. По мнению зарубежных военных экспертов, большую роль в этом сыграли американские «боевые лаборатории», сформированные в 90-х годах прошлого века в каждом виде вооруженных сил, управлениях и учебных центрах МО США. Именно на их плечи легли задачи выявления инновационных способов применения БЛА, а также изучение возможностей других перспективных образцов вооружения и военной техники.
Таким образом, с целью появления возможностей, да и самих предпосылок реализации «сетецентрической» концепции в Российской армии необходимо решать комплексную задачу, как в рамках Вооруженных Сил, так и страны в целом. Это и поиск новых технологических решений, перевод военно-промышленного комплекса на инновационный путь развития, уточнение уставов и наставлений, разработка новых форм и способов применения группировок войск, обучение личного состава работе с современными аппаратными и программными средствами. И здесь, по словам видного российского ученого Андрея Кокошина, «исключительно важна нацеленность военно-теоретической и политико-военной мысли на концептуализацию, на агрегирование отдельных, подчас внешне разрозненных компонентов в цельную, но при этом многомерную и сложную формулу, определяющую характер очередной революции в военном деле...».
В этой связи целесообразно активизировать работы по созданию действительно объединенных органов управления, разработке современных алгоритмов их работы при решении различных боевых задач, формированию перечня средств, которые планируем связать в сеть, понимая, почему и самое главное для чего это нужно. Необходимо активно внедрять информационные технологии в повседневную деятельность вооруженных сил, но для начала следует провести ревизию всех развернутых и планируемых к развертыванию компьютерных сетей. В противном случае мы израсходуем на модное направление кучу денег, и, в конце концов, наступим на американские грабли, когда «неожиданно» возникнет неразрешимая проблема объединения этих разрозненных, самостийных сетей и сеточек. Также в принудительном порядке требуется ввести систему электронного документооборота, чтобы командиры, да и весь личный состав, получали необходимые знания и опыт в работе с современными информационными системами. Их действия должны быть отработаны до автоматизма как с телевизором, сотовым телефоном, компьютером. Только в этом случае информационные системы и средства превратятся из неведомой дорогостоящей аппаратуры в настоящего помощника в решении поставленных боевых задач.

¹ - Кондратьев А.Е. Борьба за информацию на основе информации. М., Независимое военное обозрение, 24 октября 2008 г.

² - Margarete Klein Russia’s Military Capabilities. «Great Power» Ambitions and Reality. Berlin. October 2009.

³ - Военный энциклопедический словарь. М., «Военное издательство», 2007 г. С.495.

⁴ - Военный энциклопедический словарь. М., «Военное издательство», 2007 г. С.92.

⁵ - Roger n. Mcdermott Russian Perspective on Network-Centric Warfare: The Key Aim of Serdyukov’s Reform Foreign Military Studies Office. 2010.

⁶ - Паршин С.А. и др. «Современные тенденции развития теории и практики управления в вооруженных силах США». М., ЛЕНАНД, 2009. С. 265-267.